Аленка медленно шла по аллее, щедро усыпанной потускневшими осенними листьями. Скоро зима. Как холодно и скучно, думала молодая женщина, как тускло внутри меня точь-в-точь как на этом сером асфальте.
М-да, это похоже на те слова, что он, предатель, закрывая дверь навсегда, сказал мне: «бррррр, какая ты не настоящая, холодная и сквозь тебя ничего не видно. Не верю.»
Да, было больно, но так всегда случается, когда ты готов к переменам.
Девушке только казалось, что все кругом в сером цвете, но это не так. Однако, сейчас не об этом.
Алена зашла к подруге, по привычке пожаловаться, обвинить, т. е. угомонить и подбодрить свое эго, но вышло совсем по-другому. Она стала свидетелем грустнейшего монолога, не подозревая о грандиозном плане, который ей подготовила Жизнь. А она то умеет менять наши представления, когда мы готовы отказаться от иллюзий.
Казалось бы, ничего нового под облачным небом столицы, но как-то уж слишком цепко въелись слова подруги и монолог этот прокручивался в ее мыслях третий день подряд: «Одни мудаки кругом. Еще смеет требовать от меня светлого настроения. Видите-ли ему холодно, и он мне не верит».
Да, надо бы разобраться, подумалось задумчивой женщине и выяснить до конца почему все так хорошо начинается и заканчивается «за упокой». Хотя, со словом подруги «все мудаки» она была частично согласна, но теплилась надежда, что среди 3,5 миллиардов мужчин обязательно найдется пара десятков нормальных и среди них, безусловно, уже родился единственный и для нее.
И вдруг громкий диалог трех молодых мужчин сбил ее с размышления.
«Ты представь,» — кричал темноволосый плечистый мужчина, «я разбивался в доску, работал, света белого не видел, а ей подавай тепло и нежности прям с порога. А где мне их взять если я с ног падал все это время и дома находил один мрак. Бабы-суки, ни одной не верю!» — раздраженным голосом, полным боли, выкрикнул чернявый бедолага.
«Что там нежности, Санек» — добавил второй, в кепке набекрень, — «у моей бывшей в голове были только шоппинГ и селфи. Все. Я сбежал. Не верю в любовь. Конец.»
Они вдвоем посмотрели на третьего друга в ожидании его истории и с удивлением заметили, что он смотрит вдаль со спокойной улыбкой.
«Ты что, не слышал нас, Макси?» — немного с возмущением заявил тот что «в кепке-набекрень».
«Да нет, я просто увидел в вас себя, того, который точно так же совсем недавно «не жил, не верил, не дышал» и каждый день мой был «набекрень», как твоя кепка, Лева.» Улыбаясь, он заботливо поправил другу головной убор. А затем добавил: «я верю, что мы сами все устраиваем в своей жизни и если она не добра к нам, то начинаются головоломки. Не верим и потому не умеем рубить «гордиевы узлы». Тянем время и позволяем себе заглушить эту боль, проживая не с теми и не там, леденея изнутри. Страх спросить себя, а кого я хочу любить по-настоящему, чего я хочу от другого человека и от себя приводит в никуда. Позволить себе то, от чего тебя уводят иллюзии и чужие домыслы — это реально подвиг! Жесть, через что мне пришлось пройти. Реально виртуальная войнушка была во мне. Мысли-страхи боролись не на жизнь, а на смерть. Не детская игра «верю-не верю». Но побеждает не сильнейший, а самый упорный.»
«Подожди, философ, ты же ничего нам не рассказывал» — Макс, перебивая, спросил один из друзей. «Всегда бодрячком, дружище, все по своему принципу «я по МАКСИмуму легКО и с улыбкой» и только когда бокал ты брал в руки, почему-то умолкал. «Но мы не хотели тебя беспокоить» — проговорили наперебой уже два друга почти в один голос.
«Не хотели, а почему?» — переспросил молодой мужчина, спокойно поправляя шарф и тут же продолжил: «Да я нового вам ничего и не скажу, я просто настолько устал от холодных отношений, чуждых мне объятий и тупого «траха», что однажды разорвал эти холодные изжившие себя иллюзии. «
И знаете, мне по-настоящему стало легче как будто экзамен сдан, и я свободен. Жесть как я устал от этих ее «дрянь, я тебя ненавижу, мудак, бессердечная сволочь, женись на мне». Да и от своих жестких «тупоголовая, вечно тебе дай-дай-дай, сука безжизненная» мне тоже стыдно. Я реально изнемог. «
И вдруг совсем случайно я увидел женщину. Пипец, ребята, как она сияла. Легкость походки, улыбка, какой-то шлейф за ней следовал, словно паж, придерживающий ее крылья.
«Да ладно, Макс, ха-ха,» — перебивая друга, выкрикнул плечистый, «ты же философом никогда не был, ты влюбился? Не верю. Ты же у нас был примером со своим «все по МАКСимуму легКО» и что же случилось?..»
Максим словно не слышал друга и продолжал: «Я до сих пор не могу понять, как это возможно так легко и воздушно ходить, светиться, издавать своеобразный аромат. И это не парфюм. Я хочу узнать, что это за «невероятное сияние», что за приёмчик? Я не привык к «висякам», мне «по-максимуму» и до конца без конца»,» — расхохотавшись, утвердительно закончил Макс.
«Лева, ты глянь,» — выкрикнул плечистый, «Макс изменяет своему принципу и теперь от «легко» он перешел в «глубоко без конца». » И вдруг совсем грустно добавил: «Не верю, братан, нет таких.»
«Пошло, Саня, но здесь не о том, подожди. Дело в том, что и я не верю, но у меня вопрос: Макс, а ты можешь признаться, что готов поверить еще очередной?»
«Я готов верить себе и ОДНОЙ, той единственной. И у меня есть план,» — улыбаясь широко ответил большой Макс.
….
Аленка замерзшими пальцами и дрожа от холода, спрятавшись за большим дубом, чтобы ее не заметили откровенные мужчины, набирала текст в закладках телефона. Она хотела дословно записать то послание, которое только что услышала. Где-то в глубине души звучало «это для тебя, запомни. верь» и потому девушка шептала замерзшими губами слово за словом «легко и воздушно ходить, научиться сиять, издавая своеобразный аромат». С улыбкой, осознавая, что теперь все будет по-максимуму, глубоко и до конца без конца, она уже видела не серость бытия, а совсем другие краски.
«Я готова работать над собой и над отношениями. Я верю,» — прошептала она, поставив точку.
Это было осенью 2019. Этой осенью.
Я верю. А ты?..